Gott sei Dank! Сегодня я таки дочитала «Будденброков» Томаса Манна. Реакция на это событие оказалась неожиданной для меня самой: я распахнула настежь окна (тем более, что благодатный африканский воздух – хвала всем святым и синоптикам – ещё не вовсе нас покинул) и, наплевав на аврал в работе, принялась за уборку под жизнеутверждающую креольскую и латиноамериканскую музыку.
Какого рожна меня дёрнуло взяться перечитывать историю упадка и вымирания процветающей бюргерской семьи – непонятно. Никаких особо тёплых чувств старший из братьев Маннов сроду у меня не вызывал (впрочем, как и младший) – меня равно не вдохновляли ни его тяжеловесный стиль, который в переводе местами становится и вовсе неподъёмным, ни его безнадёжные, уныло-пессимистичные взгляды на жизнь. А уж «Будденброки»… Даже если бы я не помнила сюжета с юношеских лет, подзаголовок ведь честно предупреждает: «История гибели одного семейства»… Ну то есть, то, что это будет «ужас», было понятно изначально. Другое дело, что я совершенно не ожидала, что это будет «ужас-ужас».
Так или иначе, около недели назад в «Юговке» я зачем-то протянула руку к увесистому серому тому со знакомым со студенческой скамьи названием, ощутив вдруг мгновенный приступ голода по добротной, основательной прозе. Что ж, основательности господину Манну-старшему действительно не занимать. Теперь вот я сама спрашиваю себя: ради чего надо было продираться через заставленную мебелью «ландшафтную» во втором этаже большого будденброковского дома с её шпалерами, секретерами и ротондами, через все эти обстоятельные описания меблировки и костюмов, застолий и персонажей, среди которых нет ни одного хоть сколько-нибудь симпатичного автору? Только для того, чтобы всё больше впадать в уныние, продвигаясь вместе с семейством Будденброков от неудачи к неудаче, от одной катастрофы к другой?
Не могу отделаться от ощущения, что даже упадок сил, не отпускавший меня последние дни, был вызван или, по крайней мере, в значительной степени усилен именно тем, что я против воли проецировала на себя то желудочные недомогания Тони Будденброк-Грюнлих-Перманедер, то душевный и физический надлом Томаса Будденброка, то смятение и переживания маленького Ганно. Мучительно, шаг за шагом, теряя силы и только что не истекая кровью, я пробивалась к финалу в призрачной надежде, что, может, хотя бы для Ганно Будденброка всё закончится не так печально, что он останется жив и, чем чёрт не шутит, даже станет в конце концов музыкантом – но угрюмый немецкий классик не знал снисхождения.
Дочитав последнюю страницу и не удержавшись от ехидного «Все сдохли. Хэппи энд», я закрыла эту чудовищную книгу с ощущением, словно выбралась из тёмного, затхлого склепа. Собственно, описанный выше приступ мании чистоты, вообще-то мне не слишком свойственной, по всей видимости, и был обусловлен потребностью смыть, выветрить эту мерзость запустения, эту замогильную атмосферу, как будто просочившуюся через страницы романа из фамильной усыпальницы Будденброков.
Я наводила порядок и драила полы – сначала под ласковый, задушевный голос Сезарии, потом под темпераментные песни Хуанеса.
- Cama cama caman baby
Te digo con disimulo
Que tengo la camisa negra
Y debajo tengo el difunto, -
лихо выдавал из динамиков горячий колумбийский парень, и мрачноватая серьёзность текста забавным образом контрастировала с жизнерадостной, почти разухабистой манерой исполнения и вовсе уж фривольным речитативом «para enterrártelo cuando tú quieras, mamita», за который песню, говорят, запретили к исполнению в Доминиканской республике))
А я ползала по мокрому полу с тряпкой в руках и думала: как хорошо, что на свете есть ласковые чернокожие бабушки и страстные латиноамериканские мачо, песнями которых так просто залечить ущерб, нанесённый здоровью унылым и тяжеловесным немецким классиком.